О фейсконтроле в храме

— Примерно один раз в два месяца я хожу в церковь набрать святой воды. Бывает, не всегда попадаю на службы, а случается и так, зашёл  в церковь, а там служба идёт. Я человек не воцерковленный, многих праздников православного календаря не знаю, поэтому и не рассчитываю намеренно оказаться на каком-нибудь из богослужений. Лишь на Крещение и на Пасху специально прихожу.

В один день замечаю, что святая вода закончилась, и тогда, по обыкновению, беру пустую бутыль и направляюсь в храм Георгия Победоносца, что на Васнецова. А случиться тому надлежало 13 августа, как раз на заговенье на Успенский пост, предпразднество Происхождения Честны́х Древ Животворящего Креста Господня, поэтому, когда я зашла внутрь храма, служба уже вовсю проходила.

 

— Сколько за двоих? – спросила прихожанка, доставая из сумки деньги.

— Триста двадцать. – Ответила ей служащая, записывающая в тетрадь имена людей, которых необходимо было упомянуть на ближайшей службе, естественно, не бесплатно. Но это не суть. Когда я спросила у одной из служащих, кто бы мог налить святой воды в мою бутыль, она указала как раз именно на ту пожилую женщину, которая принимала у прихожан наличность. В этом, думается, нет ничего предосудительного – надо же храму на что-то существовать.

Подхожу к столику, где восседают бабули-одуванчики, прошу налить мне воды. И тут одна из них, внимательно на меня посмотрев, говорит:

— Девушка, какая вам святая вода? А почему вы её просите?

— Потому что я всегда за ней сюда прихожу, как заканчивается, – говорю.

На что служащая храма ответила мне такое, от чего я чуть с ног не свалилась.

— А вам нельзя. Мы не можем вам дать святой воды.

— Почему? – я просто в шоке.

— Потому что вы не крещёная. На вас, девушка, креста нету. – Слова вылетают из бабулиного рта, как чеканки. Она уверена в своей правоте на все сто, она – истина в последней инстанции.

Пожилая женщина смотрит на моё не русское лицо и говорит:

— Вы даже не крещёная. Вы – мусульманка.

— Я не мусульманка! – возмущённо ей отвечаю.

— Нет, вы мусульманка. – Отрезала служащая. – Вы вообще не имеете права тут находиться.

От такого заявления у меня челюсть упала на пол. Откуда??? Откуда бабушке в точности известно, к какому вероисповеданию я отношусь? Судя по морде лица моего? То есть, в храме Георгия Победоносца, а к страху сказать, возможно, и в остальных тоже – строгий фейсконтроль? Или если ты лицо кавказской национальности, или у тебя не тот разрез глаз, или не тот цвет волос – тебе путь к храму заказан? Вот это да!

— Да как же, – говорю, – а почему раньше мне никто ничего подобного не говорил? Я ведь сто раз приходила в церковь, в том числе не просто за водой, но и для того, чтобы посетить службу.

— А это потому, – отвечает, – что раньше никто не знал, что вы не русская. Никто, значит, не видел, как вы сюда ходите. Просто не замечали, наверное.

— Как не видел! Кругом столько людей, и никто не видел?

— Да поймите вы, наконец, я уже сталкивалась с подобным! – заявила служащая с умным видом.

О, в этом я не сомневаюсь. Премного наслышана, как жаловался на служащих храма один парнишка, армянин по национальности. Армяне, как известно, относятся к православной конфессии. Но, видимо, некоторым неграмотным служащим церкви данное обстоятельство не известно, раз они позволили себе выказать по отношению к слишком, по их мнению, смуглому и слишком черноволосому прихожанину ни чем не прикрытое презрение! «Мне чуть ли не фыркали в лицо!» - рассказывал горемыка.

Тут подошли две девушки, спросили что-то. Моя строгая собеседница быстро переключилась на них.

— Где платки ваши? – накинулась старушенция, критически осматривая голые коленки девушки в мини-юбке.

 Я ещё раз попыталась привлечь к себе внимание.

— Дайте мне воды. 

— Нет, не дадим. – Уже с раздражением проговорила служащая. – Вы сначала креститесь, тогда дадим!

Так и просятся на ум кровавые лозунги радикальных исламистов: «Перейди в ислам! Перейди в ислам!» – так экстремисты заставляют перейти на их сторону.

Бабуля – настоящая экстремистка. Конечно, она не режет головы «неверным». Но как, скажите, человек сможет приблизиться к Отцу небесному, если его к храму не подпускают? Насколько я знаю, в церкви у входа есть место для оглашенных, тех, кто только готовится принять крещение. Я себя причисляю именно к таковым.

 Подумав немного, служащая добавила:

— Только с благословения отца Георгия дадим.

— Так он же на службе сейчас.

 Женщина развела руками:

— Ну-у-у… Тогда приходите когда-нибудь… потом.

«Потом»!!! Заметьте, не предложила остаться, не предложила дождаться окончания службы! А без обиняков указала на дверь, чтобы я пришла «когда-нибудь потом» или, по-другому, никогда. То есть, по сути, выгнала вон.

— Почему вы так грубо со мной разговариваете?

— Ой, девушка, я не собираюсь с вами тут спорить, - подвела к завершению диалог бабулечка и отвернулась дальше болтать со своей подружкой – такой же служащей при храме.

Спорить она не собиралась. Ну, правильно, сначала, как говорится, наплевала в душу, а, в конце концов, и послала восвояси ни с чем. То бишь, без воды. 

Еле сдерживаясь, чтоб не разреветься в голос, как побитая собака, я отошла от столика-кассы. Какая-то прихожанка тихонько подсказала мне:

— Вон, в левом углу дверь. Из неё священник выйдет, вы к нему подойдите, спросите разрешения воды набрать.

Я пошла, а от обиды у меня слёзы текли ручьём. Стало быть, будь я голубоглазой блондинкой, мне бы налили воды, не проронив ни слова, а поскольку я явно не похожа на русскую, да и вообще «мордой не вышла», тогда святой воды могу взять только лишь с позволения батюшки? Абыдна, блын. Наверное, впервые в жизни на своей шкуре почувствовала то же самое, что чувствовали когда-то негры, существуя среди белых американцев и европейцев. Но это-то было тогда! Во времена существования апартеида, когда чернокожим африканцам не дозволялось присутствовать в «белых» церквях в соответствии с поправками 1957 к Закону о туземцах и церквях. И даже ещё раньше, когда рабы на плантациях, собирая хлопок и кукурузу для своих белых господ, распевали госпелы. И вот, неужели расовая дискриминация сохранилась и поныне? Да ни где-нибудь столкнуться с ней можно, а в храме Господнем, где, казалось, все равны.

Но время удивляться не закончилось. Поняв, что я пришла всего лишь набрать воды, батюшка ошарашил меня следующими словами:

— Вы просто больше к экстрасенсам всяким не ходите. Вы лучше у нас воду набирайте.

Так как в этот момент я давилась соплями и слезами, я не в состоянии была ответить ему, что у экстрасенсов отродясь не была, и никакой воды кроме той, что из храма, нигде никогда не брала. К чему бы это было, причём тут экстрасенсы, до сих пор не могу понять.

— Да это всё... Она всех тут учит! –  нашёптывала другая служащая батюшке, объясняя, почему я зарёванная перед ним стою. – Я уж ей сколько раз говорила, хватит, мол. Нет, она всё поучает и поучает…

Так я и ушла оттуда ни с чем. Бабульки сказали, что мне можно налить святой воды, ведь теперь батюшка разрешил. Но я думаю так – если уж я рожей не вышла, а возможность посещать храм, как оказалось, оценивается по определённым критериям, то больше я там ничего брать не буду. Конечно, обидно, что воды не взяла, пришлось обойтись.

Позже я выяснила, что подобные вопиющие случаи происходят практически везде! Так одна знакомая, узбечка по национальности, пришла на службу в одну из церквей в Орске, однако вскоре ей пришлось уйти – слишком уж откровенно неприязненные взгляды встретились ей вокруг. Она, конечно, не стала реветь, как я, но зато твёрдо решила – не креститься и больше никогда не думать на эту тему.

А ведь правда, войдёшь в церковную лавку, там девушка в платке продаёт книги и молитвенники. Посмотрит на тебя свысока, вот, мол, где ты, дорогая, и где я! «Уж я-то к Господу Богу поближе буду, поскольку у меня и рожа и кожа! Я с детства причащаюсь, я в церковных традициях воспитана! Я русская, в конце концов. А ты, шыромыга, кто такое?»

И почти всюду презрение, надменные взгляды, нос чуть ли не к небу задран. Откуда у этих людей такое отношение? За что? Почему служащие при храме люди считают себя некой высшей кастой, неужели и вправду думают, что они ближе к Богу? Представляю, как посмеивается Он над ними.

Лично мне жаль невыносимо, сколько же душ теряется, разочаровываясь в вере. Сколько людей приходит в храм с надеждой в сердцах, а уходит, в лучшем случае, просто ни с чем, в худшем – оплёванными. 

На выходе у ворот разглядела рабочих, что ремонтируют здание храма – извиняюсь за выражение, одни, как бы наш сосед сказал, чурки. Храм строят и ремонтируют «чурки»! А внутри самого храма служащие с благостными лицами, в платочках, мило улыбающиеся друг другу, вроде как служат. Ну, ладно, думаю, пускай себе служат, они ведь «избранные», а мы-то – быдло.

Теперь обхожу храм за километр, а не то вдруг ещё какой лишний комплекс себе заработаю.